— Ты чё, уже набухался, что ли? — сделал выводы Рыба.

— Я просто объясняю, почему я тут, с вами, пацаны. Сам себе объясняю. Забейте.

Мне нужно было это объяснение. Я физически ощущал, как дома мучается мама, но стоял тут, с бутылкой пива и двумя гопниками, которые ещё вчера хотели меня убить. Почему? Потому что иначе не было бы смысла во всём, что произошло вчера. Это политика. А когда лезешь в политику, надо быть готовым к ощущению, будто давишься говном. Не такое уж плохое ощущение, чего вы морщитесь? Некоторым даже нравится. Продлевают на второй срок.

А ещё — мне до скрежета зубовного не хотелось разговаривать с этими персонажами. Но раз уж коммуникация неизбежна, то буду говорить то, что важно и интересно мне, прекрасно понимая, что для них это — белый шум. Мне не привыкать. Моя коммуникация с миром в принципе всегда строилась по такому принципу. Тут главное дырки в разговоре заполнять хоть чем-то. В разговоре, в основном, всё на невербалке построено, на самом-то деле.

Рыбин вытащил пачку синего More. Вол протянул руку.

— Не-не-не, — помотал головой я.

— Чё? — тут же насторожился Рыба.

— Пацаны, вы — мои кенты по жизни, и всё такое, так что не надо, пожалуйста, заниматься при мне самоубийством. Я ведь при вас в окна не прыгаю. Вот! — Я достал из кармана пачку Winston.

Пацаны приободрились. «Винста» пошла. Во взглядах, метаемых на меня, появилось больше уважения. Я мысленно себе аплодировал. Браво, агент внедрения. Первые победы.

Закурили. Все втроём, от одного огонька — Рыба чиркнул спичкой. Разделённый табак — древняя магия — заключил нас в некий единый круг, ка-тет, как сказал бы Кинг. Я бы в ответ ему сказал, что сумма квадратов ка-тетов равна квадрату ги-потенузы, он бы меня не понял, да и хрен с ним.

— Я думал, ты вчера обоссышься, когда на тебя Цыган наехал, — плавно повёл разговор в нужное русло Рыбин.

— Не, я прошаренный — перед стрелой поссал.

Вол «гыкнул», Рыба был серьёзен. Он даже как будто нервничал.

— Слышь, Вол, иди покури, нам побазарить надо, — сказал он.

— Да ладно, чё ты? — обиделся Вол.

— Погуляй, я сказал.

Вол встал, бросил на меня взгляд типа «не смей спать с моим бывшим, сучка такая», и вальяжной походкой двинулся прочь.

— А чё его Волом зовут? — спросил я, когда мы с Рыбой остались один на один.

Тот удивлённо на меня посмотрел:

— Волохин же.

— А… Блин, я думал, от имени. Может, Володя.

— Какой, на х*й, Володя? Семён.

Я чуть не рухнул. Вот те раз. Ещё один Семён на крохотный посёлок. Всё-таки иногда хорошо, когда у человека есть погоняло. Постараюсь забыть этот досадный факт. Вол и Вол, нормальное имя.

Рыба поёрзал. Ему явно было неудобно переходить к основной части разговора. Я решил ему помочь. Я всегда всем помогаю. Добрый.

— Чё, значит, ножик у Цыгана подрезал?

— Е**ло завали, — буркнул Рыбин, оглядываясь. — На х*й ты его вообще достал?

— Тебе отдать хотел. Типа как Курилы Японии.

Услышав слово «Курилы», Рыба понял его по-своему и достал из пачки ещё одну сигарету. Пачка лежала на лавочке, я не возражал.

— Баран, — сказал он мне. — Просто так ножи на стрелке не достают.

Тут я с ним был полностью согласен. Баран. Кина насмотрелся, забыл, как на самом деле.

— Ладно, забей, — пожал я плечами. — Цыгану ничё не скажу.

Рыба посмотрел мне в глаза, кивнул и отвёл взгляд. С грохотом покатился по пустынному двору невидимый камень, рухнувший с Рыбьей души.

— Он сказал, типа, ты пацан нормальный, — пробубнил Рыба. — Сказал, чтоб не обижался. Его просто как перекроет, он ваще дурак. На кого угодно попрёт. Раз, слыхал, на Француза кинулся, его там вчетвером еле успокоили. Отморозок, короче.

— Ничего себе, — изобразил я вовлечённость. — Прям на самого Француза…

— Я те говорю.

— Атас…

На самом деле я, конечно, был рад, что Цыган велел мне не обижаться. Значит, хоть оттуда не последует целенаправленных действий против меня и мне подобных. Ну и с Рыбой, вот, не зря пива попили. С пользой, прямо скажем.

— А ты отчаянный, — заметил я. — У такого отморозка нож вытащить.

— Закнись на х*й, я тебе сказал! — зашипел Рыба и, посмотрев по сторонам, буркнул: — Он у него реально из кармана выпал. Ну, почти.

Ясно, ага. Дебил. У своих, тем более у таких своих, как Цыган, красть ножи — это идиотия в чистом виде. Если уж красть, так что-нибудь такое, чтобы оно тебе помогло уехать в другой город и поселиться там под выдуманным именем. То есть, деньги. Большие. А стырить нож и ходить дрожать, как бы кто не заметил — на фига? Сто пудов сначала стырил, а потом подумал. Ладно, чё я на него гоню. Сам, можно подумать, не так по жизни действую.

— Замяли, короче, — подвёл Рыба итог переговорам.

— Угу. Только перед Катькой извинишься.

— Слышь, ты не о**ел?

— Слышь, нет. Я тебя перед Гошей не заставляю извиняться. Он знал, на что шёл, когда с яйцами рождался. А за Катюху тебе Цыган правильно сказал, вообще не надо было рот разевать. Она — моя будущая жена, вообще.

Рыба фыркнул, но посмотрел с интересом.

— Чё, реально?

— Реальнее не бывает.

— Дрюкал уже?

— А вот это не твоё дело.

— Да лан, чё ты, я просто так спрашиваю.

— Просто так даже мухи не е**тся.

Рыба отвёл взгляд, добил сигарету.

— Ладно, — буркнул он.

И встал.

— Жвачки нет? — спросил я, хоть и понимал, насколько бесполезно пытаться заглушить мятной подушечкой пол-литра пива и сигарету в двух шагах от дома.

Рыбин отдал мне мятую пачку «Орбита» с налипшими крошками табака. В ней оставалось аж две подушечки.

— Ты чё ментам-то сказал? — спросил он.

Я чуть не выдал: «Каким ментам?». Потом сообразил и пожал плечами:

— Да ничё. Домой шёл, споткнулся, упал в бассейн. Ни за каких пацанов ничё не знаю.

— И чё, повелись?

— А чё им делать?

— Лохи е**ные.

— Базару нет.

Мы пожали друг другу руки. Рыбин ушёл в сторону мнущегося на углу дома Вола. Я проводил его взглядом. Ну вот, Сёма, поздравляю. Чего-то ты в жизни добился к тридцати одному году: подружился с гопотой. «Подружился», конечно, громко сказано. Хотя что-то мне подсказывает, что если я в понедельник подойду к Рыбьей кодле за школой покурить — меня очень даже примут. В говно скатиться — это довольно просто. Вылезать тяжелее.

А вот три бутылки — это хорошо. Это рупь-пятьдесят. Заберу.

И, зажевав «Орбит», я пошёл домой. Поднимаясь по ступенькам, я испытывал чувство вины за эту идиотскую задержку. Но что я мог поделать? Если дикий зверь вдруг затеял лизать тебе руки, лучше потратить время и почесать его за ушком, чем оттолкнуть и снова обрести врага.

Внедрение. ОПГ. Иногда приходится и убивать невинных… фигурально выражаясь. Надеюсь, маму я не слишком убил.

— Ты опять с бутылками? — ахнула живая мама, открыв мне дверь. — Может, хватит уже позориться?

— Протестую, это не позор! — возразил я и, стянув ногами с ног ботинки, прошёл в ванную.

— И воняет от них, — ворчала мама.

Да, отлично! Воняет — от них. Давай на этой мысли и остановимся. Прекрасная мысль! А то, что меня слегка штормит — так это от истощения. Позавтракать-то не успел. И Аня не накормила. Вот в чём разница между будущей женой и просто хорошей девушкой, которую тебе хочется: жена — кормит.

Мама, убедившись, что со мной всё в порядке, дала мне эти несколько минут в ванной. Я замочил бутылки, трижды вычистил зубы, прополоскал горло водой с зубной пастой, трижды вымыл руки, чтоб не воняли дымом. Ну, кажется, всё. Беседы о здоровом образе жизни не будет. Осталось только наврать насчёт ментов вчера вечером.

— И что же ты будешь врать, Сёма? — спросил я у зеркала.

— Без понятия, Сёма, — ответил я зеркалу. — Всё как всегда: если нет плана — импровизируй. Ты так сколько книг написал? Во-о-от!

33

Если хочешь, чтобы тебе поверили — ври. Люди охотнее поверят в ложь, чем в правду. Правда напоминает ослепительный луч света, бьющий в глаза. Она неудобна, страшна, она причиняет боль, она заставляет что-то делать. Ложь более терпима к несовершенствам человеческой натуры. Она погладит по голове, успокоит, шепнёт что-нибудь ласковое на ухо.