Блевать больше было нечем, и я начал хлебать воду, чтобы заполнить офонаревший желудок хоть чем-то. Ночь предстояла длинная…

Даже у преисподней есть какой-то закономерный конец. Даже если конец этот стальной, раскалённый и лезет тебе в… Ладно, не конец. Финал. У всего есть финал. И когда в прихожей послышались шаги матери, я почувствовал, что — свободен.

Но у свободы есть один нюанс в нашем интересном мире. Как только ты её добился, оказывается, что у тебя нет никаких сил ею воспользоваться.

— Ты что делаешь? — в испуге воскликнула мама, открыв дверь в ванную.

— Лежу на полу возле унитаза, намотав на себя все полотенца, какие нашёл, и пла́чу, мама. По-моему, так. Но твоя версия может оказаться ничуть не хуже.

— Что с тобой?

Мама присела рядом, пощупала мне лоб — наверное, ледяной совсем.

— М-м-м… мигрень, — выдавил я. Слова рождались неохотно.

То, что я пережил, и вправду немного напоминало мигрень по описаниям. Только вряд ли обычные мигрени были настолько лютыми.

— С каких это пор у тебя мигрени?

— Ну вот… Внезапно.

Я сделал вид, что не заметил, как мама внимательно посмотрела мне в глаза, как, будто невзначай, обследовала вены на руках.

— Пойду посплю, — выдавил я, отправив пропитанные лихорадочным по́том полотенца в корзину с грязным бельём.

Мама заставила меня выпить таблетку анальгина. Я не возражал. Помешать не помешает, так почему бы и не выпить. Крепче спать буду.

Срубило меня моментально. Спал я без снов и долго, с удовольствием. А проснулся от звонка в дверь. Услышал, как мама кому-то объясняет, что я ещё сплю, что да, уже час дня, но вот такая фигня приключилась.

— Ща выйду! — крикнул я и отбросил одеяло.

Вдохнул, выдохнул… Вроде жив.

— Фигня делов, — сказал я потолку. — Как два пальца. Дайте ещё раз.

Встал, оделся и, зевая и пошатываясь, вышел в прихожую. Там оказался Гоша.

— О. А ты чего тут? — пробормотал я, невнимательно пожав руку друга.

— Чё ты дрыхнешь-то?

— Много работал. Устал.

— Я это… Пошли на улицу?

Я посмотрел на него скептически. Сквозь призму памяти до меня доходило, что это нормально: припереться к другу домой и сказать: «Пошли на улицу». Всегда так делали. Просто: на улицу, и всё. Без всякой цели. Гулять. Двум гетеросексуалам одного пола. П**дец, дети странные, аж жуть берёт.

— Погоди, оденусь, — буркнул я и пошёл для начала в кухню, объяснять ситуацию.

Это тоже оказалось непросто. Недоумение в глазах мамы: как так? не позавтракав? Ну, вернее, не пообедав? Ну, вот так, мам. Сейчас кусок колбасы с сыром вкину, да пойду. Что это за еда такая? Надо ведь сесть. Надо поесть. Обязательно чтобы вдвоём, ведь мы же семья. По свистку начать поглощение пищи, по щелчку закончить. Меня, мама, человек ждёт, понимаешь… Знаю, что он без приглашения припёрся, но мы же дети, у нас всё вот так вот по-дебильному. Что с нас взять? Потусуюсь пару часиков и вернусь, всё норм будет.

В общем, когда я, наконец, оделся и обулся, Гоша уже упарился меня ждать.

— Сказать что-то хотел, или так? — спросил я, шагая вниз по ступенькам вслед за Гошей и нащупывая в кармане почти пустую пачку.

— Ну, так, — неопределённо ответил Гоша и толкнул подъездную дверь.

Далеко мы не ушли. У самого подъезда, покряхтывая от невыносимой тяжести бытия, стояла белая трёхдверная «Нива». С пассажирского сиденья как раз с важным видом выбирался Рыба. Гоша, увидев его, застыл, как вкопанный. Рыбу это позабавило.

— Да х*ли ты ссышь, ё**ный? — дружелюбно сказал он. — Солдат ребёнка не обидит.

— Это ещё что за х**ня? — спросил я, глядя на «Ниву». Казалось, что этот говнолёт и метра не проедет.

С водительского сиденья, сияя смуглой круглой рожей, высунулся Цыган.

— А это ещё что за х**ня?.. — повторил я упавшим голосом.

— Сам сказал, тачка нужна. Вот, я намутил, — похвастался Рыба. — Чё, поехали? Отвечаешь, что по пятишке вымутим?

— Отставить, — покачал я головой.

— Чё? — нахмурился Цыган. — Какой «отставить»? Ты чё, меня по-беспонту напряг, что ли? Ты мне сейчас эту пятишку отдашь тогда, понял?

— Подарить сейчас Кате цветы — это всё равно, что гранату ей в окно кинуть, — пробормотал я.

— Какие цветы? Какие цветы, на х*й, чё ты несёшь, слышь?!

— Ладно! — повысил я голос и махнул рукой, отгоняя сомнения. — Ножовку взяли?

— Две! — доложил Рыба.

— Зашибись.

Я подошёл к «машине». Рыба услужливо отклонил переднее сиденье, чтобы я мог залезть. Но я не успел — в меня вцепился Гоша.

— Ты рехнулся, что ли? — зашептал он. — Куда ты с ними?!

— Гош, отвали. Так надо. Не лезь.

— Ни хрена себе «не лезь»! А если они тебя?..

— Всё нормально будет, отвечаю.

— Я с тобой поеду.

Сцена затягивалась и вообще уже напоминала какое-то бессмысленное воло*бство. Я психанул и сказал: «Поехали». Втиснулся на заднее сиденье. Гоша влез следом. Гоп-дуэт упаковался на передние сиденья.

— Ну чё, куда едем? — весело спросил Цыган.

Днём, трезвый и предвкушающий деньги, он даже производил впечатление неплохого парня.

— Не так быстро, — сказал я. — Посмотри на меня.

Он посмотрел. Угрозы в его глазах было столько, что взвод фашистов бы обосрался на месте.

— Прямо сейчас, пока не начали, отвечай на пацана, что бабки делим поровну. На четверых.

— Чё? — Цыган с неприязнью посмотрел на Гошу. — Этот чижик на меня арматурой залупался?

— Мне не надо нич… — запротестовал Гоша, но я молча двинул ему кулаком в плечо, и он заткнулся.

— Работаем все, — сказал я. — Деньги поровну. Тебе сверху сотка на бенз. Или так, или я не в деле.

Цыган добавил ярости во взгляд, но я не обосрался. После минувшей ночи страха у меня осталось ещё меньше. Я лениво представлял себе самые дикие пытки, которым может подвергнуть меня Цыган, и не находил там ничего даже близко похожего на пережитую боль. Как будто сама смерть пять часов подряд трахала меня в голову…

— Ладно, рвём бабло на четверых, — проворчал Цыган, отворачиваясь.

— На пацана отвечай.

В детстве, помнится, это была нерушимая клятва, на полном серьёзе.

— Отвечаю, — буркнул Цыган.

— Смотри, ты сказал. Рыба, ты слышал.

— Базару нет, — поддакнул Рыба, правда, с осторожностью. Прижимать старшего по званию ему не хотелось — соображал, что есть серьёзный риск потом огрести по-полной.

— Ну и куда едем-то? — развёл руками Цыган.

— ЖБК знаешь? Завод. Как из посёлка выезжаешь…

— Ну, знаю.

— Во, давай туда. Я скажу, где тормознуть.

Цыган врубил передачу. «Нива» дёрнулась, заорала дурным голосом и на самом деле куда-то поехала. Я покачал головой с закрытыми глазами. Надо, надо приучать себя сначала тщательно обдумывать свои действия, а уже потом нанимать персонал, арендовать офис и покупать кофе-машину в кредит.

— Сём, — жалобно шепнул Гоша.

Я посмотрел на него и жёстко, но негромко, сказал:

— Делать будешь, что скажу. Молча и старательно. Нытьё — потом. Я скажу, когда будет можно. Понял, или выкинуть тебя на хер из машины?

Гоша кивнул. В глазах его стоял ужас. Сбылся детский кошмар: оказался в машине у незнакомого дяденьки. И с таким вот контингентом приходится идти на дело! Помнится, когда мне было пятнадцать, мы на это дело шли совершенно с другим контингентом. Тогда главным у нас был дядя Женя. Родной дядя Сани, одноклассника. Он-то и руководил операцией и управлял серьёзным автомобилем под названием «Ниссан Пульсар». А теперь мозгом операции придётся быть мне…

39

— Слышь, Рыбин, — сказал я, закурив предложенную Цыганом сигарету, — позволь задать тебе интимный вопрос. А какая твоя любимая книжка?

— Чё, ***? — повернул ко мне голову Рыбин.

Я засмеялся и махнул рукой:

— Да шучу, шучу, не парься. Какой твой любимый фильм?

«…ужасов», — хотелось добавить мне, но писательство научило меня не использовать все возможные отсылки, чтобы не получалась каша, за которой тонет смысл.